24 октября 2003 г.

 

Уважаемый Борис Львович!

В мае с.г. я посылала Вам отклик Г. Михайлова на Ваши публикации по поводу книги И.М. Гилилова "Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса". Поместив этот отклик на сайте, Вы дали своим читателям возможность ознакомиться со взглядами, существенно отличающимися от Ваших, что в любом случае полезно для дальнейшего исследования важнейших и труднейших проблем шекспироведения, затронутых в книге.

После этого на сайте появилось еще несколько Ваших статей о книге Гилилова, содержащих ряд спорных или необоснованных положений, и мне пришло в голову, что, может быть, мое мнение о них, а также и о других вопросах будет небезынтересно для Вас и Ваших читателей. Готовя для Вас эти заметки по различным проблемам, я старалась писать предельно кратко, но поскольку это удалось не в полной мере, пришлось разбить их на несколько частей (восемь). Итак, по порядку.

 

I. О ЛИЧНОСТИ ЧЕСТЕРА, ВЫСОКОМ ХОЛМЕ И ПЛОСКОЙ ВЕРШИНЕ

1) ОБ ИДЕНТИФИКАЦИИ РОБЕРТА ЧЕСТЕРА

Из текста на титульном листе книге "Жертва Любви, или Жалоба Розалины" явствует, что некто Роберт Честер перевел ее главную поэму с итальянского, но из подписи под предварительными обращениями можно заключить, что он - автор этой поэмы (по крайней мере, большей ее части). Однако больше нигде в печатной литературе эпохи это имя не встречается, и мнения о том, кто это был, расходятся. А. Гросарт предложил кандидатуру Роберта Честера из Ройстона, дальнего родственника Рэтленда, человека, не чуждого литературе (сохранился сделанный им перевод одного латинского сочинения). Через 35 лет Карлтон Браун не согласился с Гросартом и предложил другую кандидатуру - человека, о котором абсолютно ничего не известно, кроме подписи под несколькими стихотворениями, найденными среди бумаг Солсбери, хранящихся в оксфордской церкви.

Таким образом, существует две основные гипотезы о личности Роберта Честера, и проблему нельзя считать окончательно решенной (нельзя совсем исключить и возможность того, что перед нами - чей-то псевдоним). Однако Вы пишете просто: "...выяснилось, что Гросарт ошибся". А поскольку Гилилов в отношении личности Роберта Честера придерживается гипотезы Гросарта, значит, ошибается и Гилилов. А потом Вы прямо называете брауновского кандидата единственным на сегодня и не имеющим никакой убедительной альтернативы.

У посетителей сайта может создаться впечатление, что эта проблема решена и закрыта навсегда, однако на самом деле это не так. Говорить об окончательной идентификации Роберта Честера пока рано.

Например, Уильям Мэтчетт - автор самой обстоятельной на сегодняшний день научной работы о поэме "Феникс и Голубь" и честеровском сборнике (Matchett W. The Phoenix and the Turtle. Shakespeare's poem and Chester's Love's Martyr. L.: Mouton, 1965), на которую есть ссылки в книге Гилилова, - отмечая достоинства брауновского кандидата, оговаривается, что и Роберт Честер из Ройстона не исключается ("...is not himself unlikely") как вероятный автор "Жертвы Любви" (Matchett W. Op. cit. P. 108). За это говорят и приводимые Гилиловым факты: не только родство с Рэтлендом, но и наличие среди бумаг Солсбери в Оксфорде копий личных писем родственников Елизаветы Сидни-Рэтленд (ее деда, тетки и отчима) и других документов, связанных с Пембруками. Так что просто сбрасывать эту кандидатуру со счетов, объявлять "ошибкой" нельзя, на это нет оснований. Проблема остается, дискуссия продолжается...

Вы сообщаете, что Вам удалось обнаружить некоторые дополнительные факты, которые позволяют рассматривать гипотезу Брауна о личности Честера как окончательное и бесспорное решение. Ну что ж, подождем и посмотрим, что это за факты. Однако надо заметить, что родство Роберта Честера из Ройстона с Рэтлендом в концепции Гилилова не относится к числу самых важных доводов, доказывающих, что Голубь и Феникс - это Роджер и Елизавета Рэтленд. Очень важных, основанных на бесспорных фактах доводов хватает и без этого. Достаточно упомянуть необычайный платонический брак; очередность их окруженного глубокой тайной, почти одновременного ухода из жизни; похороны, совпадающие со смертью Солсбери; многочисленные признаки издательской мистификации и не соответствующих действительности датировок; свидетельства Б. Джонсона и др.

2) О ВЫСОКОМ ХОЛМЕ, НА КОТОРОМ ГОЛУБЬ ВСТРЕТИЛСЯ С ФЕНИКС.

В начале честеровской поэмы Юпитер говорит о прекрасной долине, где некий Сквайр Чести хранит прометеев огонь для Феникс. Но из других слов Юпитера - через несколько строф - явствует, что этот Сквайр Чести будет встречать Феникс на высоком холме, где они и останутся, а посланный Юпитером драгоценный бальзам приведет его (Сквайра Чести) в постель Феникс. Об этом же высоком холме ("A hill, a hill... a stately Mountaine..."), который ищет Феникс, мы читаем в первой же строфе "Песен Голубя".

Карлтон Браун идентифицировал прекрасную долину, о которой говорит Юпитер (окруженная холмами и горами долина, плодородные луга, река) с имением Дж. Солсбери (стр. LXVI книги Брауна). Между прочим, Уильям Мэтчетт иронически заметил, что под такое описание подходит большинство поместий английских сквайров елизаветинских времен (Matchett W. Op. cit. P. 119-120).

Однако в описании места пребывания Голубя есть и такая реалия, которая подходит не к любому поместью, а именно тот самый высокий холм. Что касается этого холма, где Голубь встречает Феникс и где из их пепла должен возродиться новый Феникс, то Браун считал (стр. LXIX его книги), что Честер явно имеет в виду какое-то определенное место (по его гипотезе - место, где состоялась свадьба Солсбери). И сразу после этого Браун пишет, что он не в состоянии сделать какие-то предположения относительно этого "высокого холма", этой местности, то есть имение Солсбери, его дом в долине, где скорее всего могла состояться свадьба, искомому высокому холму не соответствует ("I do not know where this marriage took place, and consequently am unable to offer any suggestion as to the high hill"). Вот именно это место на стр. LXIX книги Брауна и имеет в виду Гилилов, когда говорит, что Браун сожалел о невозможности соединить честеровскую местность - этот "высокий холм" - с имением Солсбери. Вы же, отвечая читателю Н. Сопрову, сообщаете, что ни о чем таком Браун не писал вообще, что Гилилов "изложил все это с точностью до наоборот", т.е. попросту выдумал. Выходит, что на страницу LXIX книги Брауна Вы не посмотрели, хотя сообщаете, что прочли всю книгу внимательно. Конечно, можно упрекнуть Гилилова за то, что он не изложил слова Брауна относительно о-ва Пафос и "высокого холма" раздельно и более подробно, но ни о каком обмане читателей, выдумке, "изложении наоборот", как видим, говорить не приходится.

3) О ПЛОСКОЙ ВЕРШИНЕ.

Буквы "s" и "f" в те времена обозначались очень сходными литерами, поэтому при чтении старинных оригиналов при недостаточном освещении или слабом зрении нередки ошибки, о чем пишете и Вы. Работая с микрофильмами, Гилилов прочел слово "stately" как "flately", в результате высокий холм ошибочно получил дополнительную характеристику - "с плоской вершиной". Устраняем - с Вашей подачи - эту ошибку и констатируем, что в тексте - просто "высокий холм"; правда, в первом акростихе Голубя говорится еще о реке, "серебристом потоке" ("siluer streame"), из которого пьет (или умывает лицо) бедная Феникс ("where poore soule she dippes her bill"). Этот примечательный, дважды упомянутый "высокий холм" превосходно вписывается в реалии замка Рэтлендов: замок Бельвуар находится на одиноком высоком холме (возможно, искусственного, еще с римских времен, происхождения), расположенном непосредственно в прекрасной долине (а не за ее пределами), тогда как имение Солсбери, припомним, стоит не на холме, а всего лишь на равнине, окруженной холмами.

Почти всю свою большую статью и ответ Н. Сопрову Вы посвящаете злополучной "плоской вершине", неоднократно и с нескрываемым торжеством сообщая об отсутствии этих двух слов в тексте честеровского сборника. Это, конечно, Ваше право. Плохо другое: выбрасывая (совершенно правильно) появившуюся по недоразумению "плоскую вершину", Вы заодно фактически игнорируете и весь "высокий холм" - очень важную реалию, специально отмеченную Брауном. Вот этого делать не следует, и тогда идентификация искомой честеровской местности с Бельвуаром не будет Вам казаться несостоятельной. На это Вам, кстати, в недавнем послании указывает и бесподобная Маша В.

Что касается нравящейся Вам основной гипотезы Брауна (который в конечном итоге отождествляет Голубя и Феникс с многодетной четой Солсбери), то нелишне будет привести мнение У. Мэтчетта, который после ее тщательного анализа написал: "Мы должны быть весьма благодарны Брауну за весь новый материал и его исследование вероятной идентификации Роберта Честера, однако его объяснение "Жертвы Любви" совершенно неубедительно" ("For all Brown's new material and for his research into the probable identity of Robert Chester, we must be most grateful, but his explanation of Loues Martyr is thorougly unconvincing." Matchett W. Op. cit. P. 121).

Вообще, я очень рекомендую Вам внимательно прочитать ценное исследование У. Мэтчетта.

II. ЭПИГРАФ ИЗ ГОРАЦИЯ, ДАТИРОВКА И НЕКОТОРЫЕ ДОСУЖИЕ МЫСЛИ О СБОРНИКЕ "ЖЕРТВА ЛЮБВИ"

4) ЭПИГРАФ ИЗ ГОРАЦИЯ И ДАТИРОВКА "ЖЕРТВЫ ЛЮБВИ".

В очень большой (23 стр.) статье Вы, Борис Львович, стараетесь доказать, что произведенная Гилиловым датировка сборника 1612-1613 гг., несостоятельна. Сначала Вы констатируете, что если Голубь и Феникс - это Рэтленды, то книга должна была выйти не раньше смерти Елизаветы Сидни-Рэтленд, т.е. не ранее 1 августа 1612 г. Как сказал бы Ваш читатель В. Андрушкевич, это подсказывает элементарная логика. К тому времени Солсбери тоже был мертв (скончался через неделю до Елизаветы, сразу после таинственных похорон Рэтленда), так что эти два важных факта с гипотезой Гилилова хорошо согласуются. Однако Вы не согласны ни с датировкой Гилилова, ни с его гипотезой, что Голубь и Феникс - это платоническая чета Рэтлендов, чью смерть оплакивают поэты - участники сборника. Посмотрим, каким образом Вы доказываете неправоту Гилилова.

Сначала Вы пишете, что вся теория Гилилова (т.е. датировка и идентификация прототипов Голубя и Феникс) держится на эпиграфе из Горация - "Мужу, хвалы достойному, Муза не даст умереть". Это утверждение неверно, ибо теория Гилилова основана на целом ряде исторических и литературных фактов, среди которых эпиграф из Горация занимает достаточно скромное, во всяком случае не главное место. Эти факты, приводимые Гилиловым, я повторю позже.

Далее Вы справедливо констатируете, что эпиграф из Горация можно относить как к живому, так и к умершему человеку, и приводите достаточно примеров как первого, так и второго случая. К какому же случаю относится честеровский сборник? Указывает здесь эпиграф на живого или на мертвого Солсбери? Гипотеза Гилилова дает на этот вопрос вполне удовлетворительный ответ: рядовой, непосвященный читатель, видя дату "1601", относил эпиграф к живому тогда Солсбери, а посвященный в мистификацию читатель в 1612-1613 гг. понимал эпиграф как относящийся к недавно - почти одновременно с Рэтлендами - умершему Солсбери. Отметим, что Честер почти открыто говорит, что ИМЯ Солсбери нужно, чтобы завуалировать правду (т.е., согласно илилову, не дать непосвященным и врагам проникнуть в смысл поэм сборника). И не забудем, что Гилилов является первым, кто обратил внимание на одновременность ухода из жизни четы Рэтлендов и Дж. Солсбери (благодаря чему скорее всего имя последнего и появилось в сборнике).

Вы правильно пишете, что определить, к живому или мертвому относится эпиграф, можно только путем анализа контекста. Однако выясняется, что под контекстом Вы понимаете только сам текст, а он, естественно, привязан Честером к дате "1601". Вы требуете, чтобы Вам предоставили прямые, черным по белому помещенные в текст указания на смерть Солсбери, которых там не может быть, и не найдя таковых (а на двусмысленные намеки Вы внимания не обращаете), заключаете, что в момент выхода книги Солсбери был еще жив. Отсюда Вы делаете главный вывод: в книге оплакивается не платоническая чета Рэтлендов, стало быть, теория Гилилова опровергнута.

Такой вывод - результат схоластического игнорирования и подмены контекста, которым является ВСЯ СОВОКУПНОСТЬ фактов, относящихся к обстоятельствам появления книги и к ее содержанию. Именно этот контекст (в широком смысле) и учитывает Гилилов при передатировке сборника и именно этот контекст свидетельствует о мистификационном характере издания. Коротко перечислю некоторые главные факты, приведенные Гилиловым и проигнорированные Вами:

-- Абсолютное отсутствие какого-либо документального подтверждения даты 1601 г. Книга не была зарегистрирована, хотя (как установил Гилилов) и Блаунт, и Лаунз не регистрировали свои издания лишь в самых исключительных случаях. -- Вражда Джонсона с Марстоном ("война театров"), исключающая возможность их сотрудничества в 1601 г. -- Верноподданическая аллюзия в адрес Иакова I, который стал английским королем в 1603 г. -- Книга Деккера, где Голубь и Феникс еще живы (1609). -- Бесспорно мистификационное объявление на титульном листе о том, что поэма Честера якобы переведена с итальянского языка (и даже указан мифический итальянский автор - Торквато Челиано). -- Предупреждение на титульном листе, что правда о Голубе и Феникс в поэме аллегорически скрыта, замаскирована (shadowed). -- Лондонский экземпляр, отпечатанный с того же набора, на такой же бумаге, что и фолджеровский, но снабженный совершенно другим названием со странной опечаткой (?), именем другого издателя, эмблемой другого печатника и датой "1611". -- Многочисленные аллюзии в текстах на скрытых, но реально существовавших прототипов Голубя и Феникс (платонический брак, почти одновременный уход из жизни - сначала он, потом она, - таинственные похороны, свидетельства Б. Джонсона и др.) точно совпадают с тем, что постепенно стало известно о странной чете Рэтлендов, умерших в 1612 г., и могут относиться только к ним.

Эти чрезвычайно важные факты, т.е. 90 процентов контекста (в широком смысле) Вы попросту не замечаете, строя всю свою аргументацию только на отсутствии прямых указаний на смерть Солсбери в тексте, привязанном к 1601 г. (когда этот человек действительно был жив!). Поэтому Ваша аргументация не только не опровергает датировку Гилилова и его теорию (гипотезу) о смысле честеровского сборника, но в сущности не имеет к ним отношения.

Наверное, полезно будет заметить, что при таком - я бы сказала, механистическом, формальном - подходе к мистифицированным изданиям (и вообще к мистификациям любого рода) люди никогда не доберутся до истины, если будут принимать во внимание только то, что черным по белому написано самими мистификаторами, т.е. на обманную оболочку, созданную мистификаторами специально для того, чтобы скрыть истину - во имя чего они бы это не делали.

Возьмем мистификационную датировку Пэвиером и Джаггардом шекспировских пьес, когда на титульных листах изданий они ставили даты, отстоявшие от подлинной (1619) от одного до девятнадцати лет (об этом рассказывается и в "Игре..."). Если бы исследователи ориентировались только на издательские датировки, напечатанные черным по белому в самих книгах, мы и сегодня ничего не знали бы об этой весьма и весьма непростой и важной истории, близкой по времени и по причинам появления к честеровскому сборнику. А сама Великая Мистификация вокруг Великого Барда Уильяма Шекспира (мистификация - для всякого, кто не верит в авторство Шакспера из Стратфорда)?

О смысле честеровского сборника, о возможных прототипах его героев - Голубя и Феникс - за 120 лет британскими шекспироведами было высказано несколько гипотез; о них рассказано в "Игре об Уильяме Шекспире" достаточно объективно (что отмечено, в частности, проф. Парком Хонаном). Но все эти гипотезы настолько противоречат содержанию сборника, что не могут служить ключом к разгадке его смысла. И это констатировали такие выдающиеся западные ученые, как А. Фарчайдл и Х.Э. Роллинз. Только гипотеза Гилилова - датировка выхода честеровского сборника 1612-1613 годами (хотя писать свою поэму Честер - или, скажем осторожно, автор, подписавшийся "Робертом Честером" - начал писать скорее всего еще при жизни своих героев; об этом, в частности, говорит резкий поворот в сюжете поэмы) и идентификация Голубя и Феникс с платонической четой Рэтлендов - дает убедительный ответ на ВСЕ основные вопросы, возникающие перед исследователями таинственной книги. А ведь помимо честеровского сборника, читатель "Игры..." узнает (впервые!) о блестящем и дерзком фарсе вокруг "величайшего в мире путешественника и писателя, Князя Поэтов" Томаса Кориэта, о сочинении Эмилии Лэньер и о многих других важных и интересных книгах и явлениях (в т.ч. явно мистификационного характера).

За несколько лет, прошедших после выхода "Игры" из печати, в ходе дискуссий на разных уровнях никому еще не удалось опровергнуть выдвинутые в ней основные гипотезы и открытия, не говоря уже о том, чтобы объединить ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ представленные в книге факты и документальные свидетельства в ДРУГУЮ ТЕОРИЮ, столь же стройную, убедительную и доказательную (на мой взгляд), как теория Гилилова. Более того, в объемистой книге, где рассказывается о сотнях как известных широкой публике, так и ранее не известных персонажей, литературных произведений и событий, происходивших 400 лет назад в другой стране, не удалось пока обнаружить и каких-то действительно серьезных ошибок, за исключением лишь нескольких неточностей да фактов, нуждающихся в дополнительных разъяснениях для читателей и критиков.

Если говорить о том же честеровском сборнике, то здесь исследователем достигнуто главное: предложена обоснованная по многим признакам идентификация необыкновенной платонической четы, чью почти одновременную смерть тайно оплакали выдающиеся английские поэты, и значение этого достижения трудно переоценить. Обоснованность этой идентификации уже признали такие западные специалисты, как П. Хонан и Д. Прайс.

Разумеется, это не значит, что все уже ясно в обстоятельствах появления сборника и в его содержании. Многие факты еще не выяснены или допускают различное толкование: например, те, что имеют отношение к кругу Солсбери - Честера и их связи с Пембруками - Рэтлендами - Сидни - Дерби. Требуется продолжать исследование старинных изданий и архивных материалов, к чему автор "Игры..." и призывает английских и американских ученых, ведь многие материалы находятся у них под рукой.

5) НЕКОТОРЫЕ ДОСУЖИЕ МЫСЛИ О СБОРНИКЕ "ЖЕРТВА ЛЮБВИ"

5-А) HATCHING, MATCHING OR DISPATCHING?

(Крестины, свадьба или похороны?)

Оставив в стороне датировку и передатировку, порассуждаем о сборнике "Жертва Любви" с точки зрения обыденного здравого смысла.

Примем, как Вы, Борис Львович, и призываете нас, за чистую монету сведения, содержащиеся в тексте самой книги. Стало быть, выходит, целый Хор Поэтов (виднейших английских поэтов того времени) собрался, чтобы принести сэру Джону Солсбери поздравления по какому-то поводу (свадьба? крестины? день рождения?). Честно говоря, у меня возникают сильные сомнения, что такое могло случиться. Вы пишете, что некоторые поэты посвящали сэру Джону свои произведения. Но чтобы сразу целый Хор, да еще не каких-нибудь малоизвестных поэтов типа Роберта Парри ("Синеты"), а Бен Джонсон с Шекспиром и со товарищи? Заплатил он им всем, выходит? Или торжественное событие было столь значительным, что они посчитали необходимым высказаться по собственной инициативе? Или они не могли отказать Роберту Честеру, новоявленному собрату-поэту, пригласившему поучаствовать их в сборнике?

Кстати, сомнения в том, что самые лучшие поэты Англии собрались вместе (были кем-то собраны или внесли свой вклад в сборник по отдельности) и решили поздравить (?) сэра Джона Солсбери, пусть даже и человека, достойного во всех отношениях, выражал также и Уильям Мэтчетт в уже не раз упоминавшейся мною книге.

Предположим, что все-таки поэты по какой-то причине собрались для совместного участия в сборнике (выражение "Хор Поэтов" говорит о том, что они не только по одному дали свои сочинения в сборник, но и выступили сообща). Но что такое они написали в качестве поздравления? Что это за подозрительные тексты?

Сначала в сборнике идет странная поэма про каких-то Голубя и Феникс. Кто они для Солсбери? Зачем ему знать про них в стольких подробностях, да еще в день торжества? Мне представляется, что в свете сюжета поэмы (все помнят, чем она заканчивается) и ее - предположительно - поздравительного характера как-то неловко считать, что под этими именами изображен сам сэр Джон и его супруга.

Так уж не развлечь ли решил Роберт Честер сэра Джона этой поэтической аллегорией с довольно неупорядоченным и малопонятным сюжетом? Вы лично, Борис Львович, сильно развлеклись, читая сборник в оригинале или его изложение в книге Гилилова? Вас очень позабавила история страданий Голубя и Феникс, их смерти и похорон, да еще перемежающаяся посторонними вставками - что называется ни к селу ни к городу: повествованием про достопримечательности и короля Артура, а также гербарием и зоопарком?

Не хотела бы я лично получить ТАКОЕ поздравление (в траурных тонах с погребальными мотивами) по случаю чего бы то ни было (если, конечно, это не прикол и не стёб - да и то какой-то черный юмор получается - на любителя...) и сомневаюсь, чтобы сэр Джон Солсбери пришел от подобного подарка в восторг.

Что касается компромиссного варианта, предложенного В. Андрушкевичем - о том, что мог быть, дескать, какой-то "праздник, спектакль, маскарад", "где участвовали придворные в масках птиц", который поэты потом описали, то мне, к сожалению, придется разочаровать уважаемого читателя: такого мероприятия при дворе не было, ибо все события, происходившие при дворе Елизаветы I, а потом и Иакова I, зафиксированы в документах (эти хронологии изданы).

Догадок относительно сборника, конечно, можно выдвигать много самых разных, но неизбежно приходится признать, что построить ТЕОРИЮ, основанную на фактах и научных гипотезах, объясняющую убедительным образом ВСЕ БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ реалии, а не какие-то отдельные моменты, удалось пока только Гилилову, ибо воспринимать всерьез предположения о том, что прототипами Феникс и Голубя были королева Елизавета/граф Эссекс или Дж. Солсбери/его жена Урсула мне, честно говоря, как-то неловко (как я и написала выше) - уж больно много там нестыковок (они разобраны в книге Гилилова, поэтому не буду повторяться).

5-Б) О КРИТИЧЕСКОМ ОТНОШЕНИИ К ВЫХОДНЫМ ДАННЫМ СТАРИННЫХ КНИГ

Скажу еще несколько слов о том, следует ли безоговорочно верить тому году издания, который напечатан на титульном листе в старинной книге (не обязательно имеющей отношение к Шекспиру).

По правде говоря, мой собственный (пока не очень большой) опыт работы со старинными изданиями XVI-XVII вв., не связанными с Шекспиром, убеждает меня как раз в том, что нужно, напротив, скорее сомневаться в истинности выходных данных, обозначенных на титульных листах (я могу привести конкретные примеры любому желающему, но приватным образом, не хотелось бы здесь распространяться о вещах, не имеющих прямого отношения к обсуждаемым на сайте проблемам).

Нам сейчас трудно представить, какими соображениями руководствовались издатели и печатники, проставляя фиктивные данные о месте и годе издания, а также об издателе, но то, что занимались они этим довольно активно начиная с изобретения книгопечатания - бесспорный факт (а уж псевдонимами, как мы знаем, литераторы пользовались вообще с незапамятных времен). Существуют специальные справочники, содержащие перечни книг с неверными выходными данными (о фиктивных обозначениях мест изданий см., напр., Weller E. Die falschen und fingirten Druckorte. Repertorium der seit Erfindung der Buchdruckerkunst unter falscher Firma erschienenen deutschen, lateinischen und franzoesischen Schriften. Leipzig: Verlag von Wilhelm Engelmann, 1864. В этом двухтомном справочнике, к которому в XX в. было издано дополнение, есть, кстати, сведения и об одном из тех изданий, о которых пишет Гилилов - в частности, о той крамольной книжке на религиозные темы, на титульном листе которой в качестве места издания были указаны Космополис и Альбионополис). Я не знаю, труднее ли определить фиктивность года издания, чем места издания, однако и о таких случаях имеются достоверные сведения (напр., уже упомянутые издания шекспировских пьес Пэвиера и Джаггарда), это не является чем-то неслыханным в истории книгопечатания (я и сама три года назад проделала подобный фокус, датировав одну из переведенных мною и изданных в 2000 г. книг 1999-м годом, т.к. в изображении римскими цифрами - M.CM.XC.IX - этот год выглядел интереснее, чем 2000-й, примитивно обозначающийся как MM).

Так что я бы поостереглась говорить о том, что мы должны безоговорочно верить выходным данным книг (как и вообще любой информации, содержащейся в любом печатном тексте) тем более в том случае, когда эти выходные данные ничем не подтверждены (ни регистрацией в Компании, ни другими документальными свидетельствами), а имеются основания сомневаться в их подлинности (см. перечень некоторых аргументов выше).

ОКОНЧАНИЕ